Блинов Б.Н. Эти тёплые дни.

Морпехи не простужаются —Я тебе русским языком сказал —не знаю! Кроме правды, я ничего не знаю. Но моя правда и твоя, как говорят в Одессе, это две большие разницы. Я хоть жизни немножко хватанул и потому знаю, что в ней творится, а у тебя только юрфак да подслушивание в предбанниках. —Вы недооцениваете образование. Специалисты нужны в каждом деле. —В каждом деле нужна чистая совесть и желание делать добро. Я что-то не встречал, чтобы этому учили на юрфаках. — Вы меня простите, но желание делать добро есть и у собаки, такое, как она понимает. —Что ты этим хочешь сказать? —ощетинился Ширяев. —Да ничего, просто добро —не биологическое понятие, а нормативно-оценочное. Так по крайней мере на юрфаке учат. —Ладно, умник, научили тебя... Ты мне лучше про матроса расскажи. Что там еще слышал? —Я думаю, ситуация в некотором роде типичная... —Мне не интересно, что ты думаешь, —оборвал его Ширяев. —Вадим Дмитрич, ну нельзя же так грубо! Вы меня все время обижаете, заставляете о вас думать хуже, чем вы есть. Ширяев поморщился. —Ты изъясняешься прямо как гомосек. —О боже! Это непереносимо! Каждое мое слово вас раз­ дражает. Я лучше буду молчать. —Правильно, —одобрил Ширяев. —Молчи и думай. И пе­ рестань зыркать глазом, как твой шеф. Развелось тунеядцев! Кому нужна ваша контора? Парни дело раскрыли, и все, теперь суд. Нет, еще вы встряли. Алеутов, обиженный, молчал. Раздражение, которое чувствовал Ширяев в его присутствии, было какого-то внутреннего свойства. Не манеры, не витиева­ тость речи его нервировали и даже не подозрение в стука- честве... Трудно сказать, но за этим гаденьким мальчиком стоя­ ло что-то серьезное, значительное, что не только задевало непосредственное общение, но и пошатывало какие-то крае­ угольные камни. —Между прочим, —сказал Алеутов и поднял на него гла­ за —в них была горечь и страдание, —между прочим, гомосе­ ки —тоже люди. «Что-то разброс слишком большой!» —почесал в затылке Ширяев и достал сигареты. 195