Блинов Б.Н. Эти тёплые дни.

Борис Блинов —Не положено... Вот, может, на ноябрьские сговорюсь, отпустят на день, я бы за день обернулся. Мне прапорщик Порогин обещал помочь, он у командира в авторитете. —А с Кафтановым говорил? - спросил Ширяев. —Капитан-то знает. Когда добрый —обещает, а когда злой, еще и попрекнет: «Служить не хочешь, у всех матери болеют». Теперь, после ЧП, точно не пустит... Вся надежда на прапорщика. —Ладишь с ним? Малкин снисходительно улыбнулся: —Служба, она служба и есть. —Тяжело тебе, наверное? —Не сказал бы, —бодро отозвался Миша. —Вы не смотрите, что я худой, я жилистый, у меня руки сильные, особенно правая. Двухпудовку кидаю —только так! Достоинство, которое прозвучало в его словах, обрадовало Ширяева. —Скоро «стариком» станешь, —проявил он осведомленность. —Нет, что вы —«стариком»! —будто испугался Миша. —К приказу —только «борзым», потом —«полторашником», вот тог­ да и отпуск можно просить... Боюсь только, маманя не дождется. —Может, брат поговорит? —посоветовал Ширяев. —От него дождешься! Тот еще поддавальщик. Он маманю не жалеет, кричит по-всякому, ругается, что жить ему не дает. При мне еще теток водил, дружки пьяные приходят. Я-то их гонял, а теперь что там делается, даже не представляю. Лежит одна —и защитить некому. Ему все до лампочки, денег много, девать некуда. Катюха пишет, что гуляет, чуть не каждый день косой. —Послал бы хоть тебе посылку. —Он мне на присяге еще сказал: «Я порядки знаю, сам служил, тебе все равно не перепадет, а весь батальон я кор­ мить не собираюсь». Миша докурил сигарету, выбросил окурок в окно и, закры­ вая его, снова медленно, с трудом обернулся. —Вадим Дмитрич! —сказал он решительно и словно вытя­ нулся по стойке «смирно». —Разрешите обратиться с просьбой? —Конечно, чудак-человек. Что тебя там смущает? —Вадим Дмитрич, у вас хлебца не найдется? Ширяева тряхнуло, будто он на камень наскочил. —О чем разговор! Конечно! Сзади на сиденье лежал пакет с едой, и сырный дух из него распространялся по салону. 176