Блинов Б.Н. Эти тёплые дни.

Борис Блинов Кафтанов обошел его вокруг, рассматривая, прицокивая языком, покачал головой: —Нет, каков, а? Любимец женщин, спортсмен, скромняга. Ты что молчишь? Сказать нечего? Где, так говорун, душа компании. —Я вам уже все сказал, —Порогин отмахнулся от него, как от зудящего комара. Капитан сверлил Порогина взглядом, но силы проломить спокойное терпение прапорщика ему явно не хватало. —Ты не мне, зуй болотный, ты вот товарищу депутату скажи, уважаемому человеку, да в глаза его посмотри бесстыжие! —Что? —поперхнулся Ширяев. —То есть в свои бесстыжие... Нет, своими бесстыжими —в его, в ваши, то есть, не бесстыжие, а хорошие, честные глаза уважаемого человека, —он взглянул на Ширяева —понятно ли излагает —и прикрикнул на прапорщика: —Говори! —Опять за рыбу деньги, товарищ капитан, —устало произнес Порогин, и в голубых глазах его отразилась тоска. —Я что, их в кармане унес? Вы же на посту стояли, видели? Или, может, Малкин видел? —Никак нет, —поспешно донеслось от двери. —А не видели, как можно обвинять? Я в равной степени могу на вас сказать... Проехал, не отрицаю, туда и обратно. И не один —у меня свидетели есть, Руденко и Лапотенко, и егеря на базе, хоть их спросите, креветок взяли для наживки, и обратно. «Жигуль» стоял в целости и сохранности, подтверждаю. Кафтанов в недоумении переспросил: —Постой, постой, ты на что намекаешь-то? Значит, это мог и я? —Отчего ж нет? Если мог я, то и вы могли. У нас положения равные, —как само собой разумеющееся выложил Порогин. У Кафтанова перехватило дыхание: —Нахалюга! Так это я?! Значит, я? У дверей раскашлялся Малкин, хрипло, надсадно, чуть не до рвоты. —Ты что здесь торчишь! —рыкнул капитан.—Марш отсюда! Малкина как ветром сдуло. —Куда же он раздетый! —запоздало возмутился Ширяев. — Хоть бы куртку дал накинуть. —Да он взять постеснялся, вы на ней сидите, —пояснил Кафтанов. —Черт знает что! —выругался Ширяев и вытащил из-под себя грязный засаленный бушлат. 130