Блинов Б.Н. Эти тёплые дни.

Эти теплые дни института. Вечно небритый, худой, с черными грустными гла­ зами, Мишаня близко к сердцу принял заботы Вада. —Старичок, ты зарвался, не оценил своих сил, —выговаривал он. —Ты забыл, что главное —дело, остальное —потом. Мы должны верить в свои силы и уметь напрягаться. Иначе мы не состоимся, старичок. Вад в принципе был с ним согласен, но сейчас у него были другие намерения. —Я решил взять академический и пойти в море, —сказал он. —Ну что ж, —вздохнул Мишаня, —это тоже вариант, но слишком суперменский, по-аксеновски. Такие рывки не по мне. —Что ты имеешь против Аксенова? —остро отреагировал Вад. Аксенова он очень любил. Вся официальная пресса гро­ мила его с завидным постоянством. —Ничего я против Васи не имею: большой человек, хоро­ ший писатель. Только кончит плохо. —Это почему? —Больно уж он нарывается. Читал его «Пора мой друг, пора». Они поговорили о последней повести Аксенова. —Если ты всерьез решился —пойдем вечерком. Но думаю, что искать надо смысл, а не место, —с достоинством завершил разговор Мишаня. 2 Парк был тихий, большой, ухоженный. От него веяло древ­ ностью и благородством. Ширяев всегда испытывал к нему поч­ тение. Чугунная ограда отделяла парк от городской сутолоки. Он тянулся на километры и где-то вглубине смыкался с настоящим лесом. Мишаня знал все тропинки и уверенно шел впереди. Свежий хруст снега тревожил первозданную тишину. Пол­ ная луна сияла на звездном небе. Заснеженные ели, обледе­ невшие, глянцевые деревья бросали под ноги фиолетовые от­ блески. Казалось, свет шел снизу, от самого снега и, пронизывая пространство, фокусировался в лунном диске. На берегу пруда, у однобокой броской сосны они остано­ вились. Тишина стояла громадная, всепроникающая. Пруд, при­ порошенный снегом, был сказочно чист и светел. С краев небо подсвечивалось ровным близким сиянием, а над головой высоко вздымалось, густо синело и казалось недвижимым и молодым, сотворенным только что, раз и навсегда. 7