Блинов Б.Н. Мой город: очерк. 1996.

Мурманску — Л’О МОЙ ГОРОД Для нас, мурманчан, здесь родившихся и проживших полвека, Мурманск воспринимается в двух измерениях. Идешь по городу, а память подсказывает: вот здесь, у горы, в 45-м лежали развалины казарм; здесь, на Шмидта, был комсомольский садик; на месте “ Рубина” стоял симпатичный “теремок”. А на Пяти Углах, там , где теперь Художест­ венный салон, скромно притулился синенький деревянный, но такой желанный тогда “Детский мир ” . Дорога к нему от Междурейсового шла через вязкое, топкое месиво, которое непросто было преодолеть осенью, и где-то там, под фундаментом Пятого тралового остался, детский сапожок — увяз ребенок, не мог сдвинуться, вытащил его из глины морской лейтенант и донес до твердой дороги. Город, в котором родился, дает основу для восприятия жизни во всем объеме. Первые образы ложатся на чистую страницу и отпечатываются навсегда. Основываясь на них, формируется сознание, идет осмысление Среды обитания, природы, страны, всей материальной и духовной жизненной сферы. Город формирует сознание ничуть не меньше, чем самый опытный педагог. Время может изменить взгляды, идеологию, достаток, даже гражданство, в вынужденных обстоятельствах — все, что привнесено обществом, может быть недолговечно. Но чувства остаются. Подобно утенку, который, вылупившись из яйца, первый живой образ воспринимает как мать, так и ребенок, открыв в городе глаза, видит в нем своего прародителя и не может не любить. Плох он, хорош — не в этом дело. Насыщенный чувствами взгляд раздвигает время, расширяет границы улиц, наполняет их смыслом, содержанием, помогает понять и почувствовать неповторимую душу города. С чистого листа Недавно мой хороший приятель, в прошлом одессит, а теперь москвич и министр, объездивший полсвета, побывал в Мурманске. “Ужасный город, — поведал он в растерянности. — Провинциальный, грязный, безликий. Как там только люди живут? Вон Рованиеми, на той же широте стоит, а как хорош , улицы по линеечке, дома, как на картинке”. 4