Блинов, Б. Н. У каждого свой рай : сборник повестей и рассказов / Борис Блинов. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2024. - 267, [1] с. : ил., портр.

232 Борис Блинов промоинами, колеями на болотине, с разрушенными мостками через ручьи. Снег недавно стаял, обнажив застоявшуюся, не успевшую просохнуть землю, измочаленную джипами и грузовиками, контрабандно вывозившими бревна. Морев освоил озеро еще совсем свежим, и кумжины до четырех кило иногда попадались на блесну, но сейчас не эта царская рыба его интересовала. Глубоководное, проточное, с хорошими лесистыми губами, озеро растянулось на четыре километра. В середине дно достигало глубин, недоступных для сеточников. Дальняя разбитая дорога тоже предохраняла озеро от варварского лова — кумжа еще оставалась, хоть с каждым годом все теряла в размерах. Но он ехал не на кумжу. Был мужик, старый дед за восемьдесят, участник Сталинградской битвы, которого не признавали официально в этой роли. Вначале он выступал в разговорах как герой войны, но потом признался, что он был в каких-то подсобных частях и очень боролся в инстанциях, чтобы выбить себе почетное звание фронтовика. Бытовой деляга, жмот отчаянный, нечист на руку. Из-за этого, должно быть, и попал в «трудовую армию», типа штрафбата что-то, оружия им не выдавали. «Трудовой раб» — как-то не без патетики определил он свое положение, но в подробности не вникал. Он писал сентиментальные, умильные стишки про зайчика, птенчика, голодных соек, что при его скаредности и вздорном нраве выглядело достаточно забавно. Звали его Ферапонтыч, иногда Ферапонт. Морев с ним приятельствовал, даже купили на пару общий мотор для лодки, который Ферапонтыч потом незаметно кому-то сплавил. Онжил на озере месяцами. С весны еще на лед забирался и до заморозков проживал, переправлял домой рыбу, икру, налимью печень со случайными рыбаками, заказывал хлеб, соль, но сам не выезжал. Хорошо ему здесь жилось, не то что в городе, Морев раз бывал у него. Ферапонтыч жил в милицейском доме и всех милиционеров знал как своих. Сын — вор, иногда возвращался из колонии, снова обворовывал мать с отцом, ну и других скромных людишек, которые подвернутся, и опять садился. Сам Ферапонтыч по крупному не воровал, но по рюкзакам лазить не считал зазорным, водка из рюкзаков исчезала бесследно.