Блинов, Б. Н. У каждого свой рай : сборник повестей и рассказов / Борис Блинов. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2024. - 267, [1] с. : ил., портр.

Эти тёплые дни 187 На Вада он так ни разу и не взглянул, пошел на место, унося в глазах глубокую, невысказанную тяжесть. Вад понимал, как гадко у него на душе и какой серьезный шаг он совершает, — он рвал со своими, предавал их, лгал от имени всех. Ради чего? Куда ему теперь прислониться? Он же теперь как зверь-шатун, на все готов, страшный человек. Танцевальной походочкой к столу президиума вышел Аркаша. Встал, картинно выпятив грудь, вскинул голову и начал речь. —Я живу с Ширяевым в одной комнате, учусь в одной группе с первого курса, знаю его вкусы и склонности. Развитие его и становление, можно сказать, происходило на моих глазах... Такая заявка привлекла внимание Вада. —И что же я вижу, товарищи! —Аркаша выдержал паузу. — Он любознательный человек, повышает свой общий уровень, много читает. Но вот вопрос: что его интересует? А нравится ему всякая иностранщина, их красивая жизнь, описанная у разных Хемингуэев и Ремарков. Из наших произведений только то, что рисует черной краской нашу действительность: раскритикованные у нас Аксенов, Гладилин, не помнящий родства Эренбург. В книгах он выискивает разную червоточину и смакует ее в узком кругу. —Ты что молотишь! —не сдержал возмущения Вад. —Сам же Аксенова взаглот читал, просил еще принести! — Да, читал, не отказываюсь, — не смутившись, ответил Аркаша. — Но я читал как группорг, в воспитательных, можно сказать, целях. А ты что читаешь? Думаешь, я не видел? Несколько раз я находил у него подпольно изданные книги. Он прятал их, мне не давал, но я все равно поинтересовался и увидел, какие это грязные, антисоветские изделия с клеветой на наш строй. Скажешь, не было этого? Вад, оглушенный, молчал. По залу прошел массированный шумок. —Думаю, поступок Ширяева, который мы обсуждаем, это закономерный результат растлевающей, вредной литературы, к которой он проявляет такое активное пристрастие. — Арк, у тебя совести нет, — плохо соображая, проговорил Вад. Шум в зале усилился, кто-то постучал карандашом о стакан: