Блинов Б.Н. «В моём саду все же цветут нарциссы…» АСТЭС. 2009, N 6, c.5-30.

«Вмоем саду асе же цветут нарциссы...» С Жорой Семеновым много было по Дуболтам похожено и в но­ мерах попито и поговорено. У него был добрый нрав и широкая душа... Все его в Доме творчества уважали, светлая ему память. Тогда только что начали забытые книги печатать, и я находился под впечатлением от романа «Кремль» Всеволода Иванова. «Нет, не читал, - ответил он и привел дежурную писательскую фразу: «Чукча не читатель, чукча писатель». Я стал хвалить роман. «Ты не мне, ты Тамаре Владими­ ровне это скажи, она будет рада». «А кто это? - поинтересовался я. «А вон, видишь, та дама с благородной сединой. Это его жена». - Не может быть! - воскликнул я. В моем представлении Всеволод Иванов был уважаемый классик, друг Горького, автор «Бронепоезда», изучаемого в школах. Он давно уже ушел в мир иной, и возможность пообщаться с его женой каза­ лась мне нереальной. - Она не только его женой была, а и женой Бабеля, - потешаясь над моей растерянностью, сказал Жора. - Помнишь, у Катаева в «Ал­ мазном венце» есть персонаж - «жена двух классиков», - это она. Я почувствовал, как советская классика движется ко мне семи­ мильными шагами, и ощутил оторопь от почтения. - Тамара Владимировна! - поверх голов, заполнивших буфет, крикнул Жора и взял меня за руку. - Пойдем. Следы былой красоты видны были на ее приветливом лице. Она с улыбкой на нас смотрела, поджидая. Жора поцеловал ее в щеку и, положив мне руку на плечо, бесце­ ремонно подвинул: - Вот, моряк из Мурманска, прозаик, поклонник Всеволода Ива­ нова. Жора сдал меня с рук на руки и чересчур быстро удалился. Потом я узнал, что, пугаясь разговорчивости Тамары Владимировны, он ста­ рался часто с ней не общаться. Но я для нее был благодатный мате­ риал. Узнав, что я читал только что изданный роман «Кремль»», она несказанно обрадовалась, взяла меня под руку, и повела на пляж Ду- болтов, весь украшенный живописными льдинами. Была весна, ясное солнце растапливало береговой лед, создавая дивные скульптуры. Цепочки спаренных следов тянулись от одного выступа к другому, разрисовывая гладкий береговой песочек витие­ ватыми узорами. Там после обеда выгуливался писательский народ, в неспешных разговорах перемалывая песок, песочек времени. 7