Блинов Б.Н. «В моём саду все же цветут нарциссы…» АСТЭС. 2009, N 6, c.5-30.

Борис Блинов его надежным другом. Увидеться с художником Михаилом Ивано­ вым, светлая ему память, многочисленными их внуками, резвыми мо­ лодыми людьми, казалось, знавшими все и вся. Горького они величали «бабкин друг», Конецкого, по-моему, никогда его не видев, называли Витькой. «К бабке» и ее старым знакомым они относились несколько покровительственно. Коммунистическая партия у них значилась как «банда каторжников», «более страшных жуликов мир не видел». Мне понятен был их экстремизм, который возбуждался последними пуб­ ликациями, в частности, «Окаянными днями» Бунина, в которых есть сходные определения. Но Бунин страдал, был изгнанником, а они го­ ворили про страну, в которой жили сами, ту самую, по которой про­ грохотал Броненосец их деда, 14-69, утверждая основы советской жизни. Они попользовались ее благами не мало, зачем уж так?.. В новой перестроечной жизни они быстро сориентировались и с по­ мощью зарубежных друзей организовали фирму по продаже компью­ теров. Когда я общался с ними, мне на память приходила строчка Все­ волода Иванова, которую он написал жене в письме из Коктебеля про одного из них: «Неужели Вы его испортите так же, как тех детей, ко­ торых я здесь вижу». Тамара Владимировна утверждала, что он оши­ бался. Мы часто гуляли с ней по Переделкино, я видел с детства знако­ мые имена, слышал занимательные истории. Ощущение было такое, что мы участвуем в экскурсии по страницам советской литературы. Вообще с тридцатых годов, с момента организации писательского городка, переделкинская команда составляла центр литературной жизни страны и во многом определяла ее климат, формировала вкус и авторитет. Для пишущей братии влияние этой команды подчас было значительней, чем официальные пленумы и съезды. Она была тем про­ тивовесом, который уравновешивал официальный произвол, Давал возможность людям жить, надеяться, дышать... Дату раскола пере­ делкинской команды, потерю ее авторитета можно назвать довольно точно: вручение Пастернаку Нобелевской премии. Это общее впечат­ ление, возникшее в то время, было подтверждено потом писатель­ скими письмами в Литгазете и голосованием членов Союза писателей против него. Официально ни одного голоса не прозвучало в его защиту. Только голос Галича из-за рубежа безжалостно предупреждал: « Мы не забудем этот смех и эту скуку. Мы поименно вспомним тех, кто под­ нял руку». 16