Блинов Б.Н. Стукачи вы, мои стукачи!..: четыре новеллы из морской жизни. АСТЭС. 2008, N 5, c.213-253.

Стукачи вы мои, стукачи!.. Ты хоть понял, дуболом, что он с сыном приехал, а пошел с нами. Стоянка всего четыре дня, сына не видел, а пошел с нами, друганами своими, а с кем —не знает, какие мы друганы. Это кому сказать! —От такой жизни, хоть в прорубь, —подначил его напарник и пропел сипловатым голосом: «Наша служба и опасна и трудна». —Ты что, угрожаешь мне? —спросил Николай Иванович. —А чего тебе угрожать, ты не мальчик. Думаю, что проспишься. Завтра сам от своих слов откажешься. —Пошел ты, знаешь куда! Я осторожно поднялся и покинул свое лежбище, чтобы не быть застигнутым. У моря свой колендарь: время делится не на месяцы или не­ дели, а на рейсы. В те годы постоянно ходили к Южной Георгии, в море Скотия. Два месяца двадцать дней —рейс вместе со стоян­ кой, вот тебе и цикл, «морской месяц». Вдва с лишним раза быстрее жизнь бежала, чем на берегу. Потом, уже после смерти отца, десятки раз вспоминая последнюю рыбалку, я по настоящему понял, что потерял: тогда друганы эти своровали у меня самое дорогое, что было в жизни, —последние считанные часы с отцом. Через полгода его не стало. Ушел он спокойно, мужественно терпел боль. К себе, к душе своей, никого не допускал. Умирал один, хотя мы были рядом. На похоронах отца я с этим Николаем Ивановичем только и познакомился по-настоящему. Когда тело опустили в могилу, первая самая тяжелая часть похорон была завершена. Многих уже хоронить пришлось. Так всегда на погребении бывает, отпускает сразу, как только тело в земле. Будто ушло оно из видимости, и для всех —и для него и для нас —началось иное существование. Мама, накаченная анаболиками, немного не в себе была, людей не узнавала и молчала все время. Я уже пугаться стал, что произойдет, как после смерти первого сына. Еще до войны. Из­ вестная в семье история. Его отравила домработница. Квартира пропахла уксусной эссенцией, малыш корчился в люльке. Пока отец бежал с ним до больницы, малыш умер у него на руках. 251