Блинов Б.Н. «Не пропадёт ваш скорбный труд». АСТЭС, 2005, c.152-179.

{В . ЪимноЬ С юности, что ли, в нем это мнение утвердилось? Прощаться с давними представлениями ему было непросто. О том, что есть телескопические, угольные «абуматики», которыми ловят уже лет тридцать, он даже не слышал и моим словам не придавал значения. Вообще, свои выношенные мнения он менял очень редко, даже если они были до смешного наивны. Зимнюю амуницию он тоже не признавал и шел на лед в простых ботиночках с шерс­ тяным носком, в демисезонном пальто, поверх свитера с галстуком. Представляю, как он чувствовал себя на озере, когда и в валенках-mo, бывало, ноги отваливались. «Да, не жарко,» — отвечал он посиневшими губами, но никогда не жаловался, не предлагал закругляться, — непритязателен и терпелив в быту был до удивления, пря­ мо рахметовского мужества человек. (Хотя Чернышевского он за хорошего писателя не считал, сравнению бы не по­ радовался.) Судьба не шла нам навстречу. Возможность свидания еще существовала, но свет в окне все не загорался. Про­ щаясь с Ленинградом, он доживал там последние три дня. С Мурманском проститься он так и не успел. Но думал о нем всегда серьезно. Помню, ходили с ним на кладбище на могилу моего отца. Стояла прекрасная мурманская осень, и Тулома, и сопки за ней были красоты неописуе­ мой. Да и склон почетки хорошо смотрелся, ухоженные могилки, палая листва, осенняя кладбищенская тишина,. — не хотелось отсюда уходить. Он будто открытие сделал: «А что, я бы согласился здесь лежать». Я приревновал его: «Тебя не положат, ты не мурман­ чанин. Езжай в свой Ленинград». Он подумал, прикинул и сказал без обиды, с какой- то теплой, родственной интонацией: «Ты знаешь, наверно, положат. Я бы хотел. Я ведь почти двадцать лет в городе. — Помолчал, потрогал у кедра иголки... — Но не останусь, к своим поеду, в общую оградку.» Где та оградка? Кто же знал, как все получится. 157