Бардилева, Ю. П. Православие на Кольской земле в период Северной Области и установления советской власти (1917-1920 гг.) // Мурман в годы Гражданской войны : материалы к истории Кольского края / Мурм. обл. краевед. музей. - Мурманск, 2014.

бьши расстреляны 17 княжегубцев, в том числе подросток-партизан, 2 крестьянина из северокарельских деревень и 2 финских красногвардейцев. В течение долгого времени роль Церкви в данной трагедии оценивалась как анти гуманная, контрреволюционная - отмечалось, что наряду с белогвардейцами в выне сении смертного приговора участвовал и местный священник Богданов59. Однако, есть несколько причин, чтобы не согласиться с такой трактовкой. Во-первых, канонически ни единый священник не может участвовать в вынесе нии приговора, обрекающего на смерть. Единственное, чем может ограничиваться его участие при вынесении смертного приговора, так это исповедью и причащением при говоренных к казни, если они выразят свое согласие на это. Во-вторых, в деле «по поводу ареста граждан за пособничество врагу», храня щемся в Национальном архиве Республики Карелия, ничего не говорится о прямом участии или присутствии священника во время расстрела. Он обвинялся в заявлении в следственную комиссию Мурманского ревкома в том, что в момент восстания кре стьян Княжой губы 30 сентября 1918 г. по собственной инициативе выступил с реча ми и убедил крестьян сложить все оружие у церкви. После этого Богданов вскинул над колокольней белый флаг и в деревню вошел карательный отряд подполковника Судакова, а после был произведен расстрел (прим. - командир партизанского отряда Поспелов, написавший об этом, указывает 27 человек в числе расстрелянных). Обви нить священника можно лишь в том, что он надеялся на урегулирование отношений мирным путем после сдачи на милость победителя. В-третьих, есть весьма интересный документ, подтверждающий невиновность священника Богданова. Это протокол № 12 общего собрания жителей Княжой губы от 21 апреля 1920 г. На нем рассматривался вопрос об освобождении ряда односельчан, арестованных 3 апреля 1920 г. по обвинению в эксплуатации чужого труда, сотруд ничестве с белыми и союзническими войсками и в выступлениях против советской власти, среди которых упоминается и священник Богданов. Решение собрания явно свидетельствует об их невиновности: «...мы находим, что вышеупомянутые граждане ... за все время пребывания белых местных и союзнических банд не выступали ни от крыто, ни тайно, не замечены в пропаганде против советской власти... Если и были какие неправильные действия с их стороны, то /их/ мы объясняем тем, ч т о ... под угро зой уничтожения всей деревни полковником Судаковым ... они и сделали некоторые ошибки ... Мы, граждане и гражданки, пострадавшие от белых банд в лице своих му жей и сыновей, находим вышеупомянутых л и ц ... совершенно невиновными». На этом собрании присутствовало около 80 человек60, и думается, что, перенеся гибель соб ственных близких, они не стали бы оправдывать виновных. Часто в работах советских авторов монастыри и церкви представляются базами белогвардейцев, их «... своеобразными явочными пунктами», на территории которых хранились большие запасы оружия и боеприпасов6’. Например, указывается, что в Со ловецком монастыре находилось 8 трехдюймовых орудий, 2 пулемета, более 600 вин товок (берданок), а также большое количество пороха и снарядов62. Однако заблуж дением было бы полагать, что все это чисто «монастырское хозяйство». Соловецкий монастырь, как и ряд других в Северной области (Кожеозерский, Трифоно-Печенг- ский), предполагалось использовать не как военные базы, а как опорные пункты на случай эвакуации войск и населения в качестве крайней меры, о чем свидетельствуют и документы. Выше уже указывалось, что Трифоно-ГІеченгский монастырь разместил в своих 58