Балашов, Д. М. Сказки Терского берега Белого моря / Акад. наук СССР, Карел. фил., Ин-т яз., лит. и истории ; изд. подгот. Д. М. Балашов. - Ленинград : Наука. Ленинградское отделение, 1970.

— К уда я вас на квартиру спущу, если у меня ребенок спокою не дает, день и ноць ревет, спокою нет! — Ну, — говорит, — а ревет дак, я покачаю, а ты помоешь. Ну, она там пол намывает, а та села качать. Кацала, кацала, а он ревет. Она его вытащила, да хрясь об пол. Мать прибежала и крицит: — Что ты наделала, что ты наделала!? Я двадцать лет во жусь, да не выкинула, а т ы ... — Да ты посмотри, — говорит, — с кем ты возилась! Ведь там полено, а я твоя-то доць. Вот, — говорит, —- меня спас человек. Вот отец со службы пришел из этой, из церкви, и вот она рас сказала, как жила и как ходила: — А все, — говорит, — я приходила, ее кацала и муцила, меня посылали муцить, чтоб она день и ноць ревела, все дразнила, чтоб она ревела. А я, — говорит, — ваша доць. А она еще прибор-от с собой принесла. Золотой прибор. При бор-то кинул отец, — к цорту, говорит, прибор, — цорту отдал, а цорт схватил да притащил домой. — А я, — говорит. — прибор-от с собой забрала. Тогда сказала, отец так и принял ее. Вот тоже быль, говорят, была. 17. Пропавшая девочка Ну, это в Пялице было у рыбаков, говорят дак. Вот сидел мальцик, кацал девушку (брат сестру), а отец с матерью на море уехали — семгу ловить. В избе стемнело — не оказалось девушки в зыбке. Потом отец пришел—нет девушки. Стал искать— нигде девушки нет. Ну, тут бабушка была одна, колдунья, к ей пошли отвораци- вать. Она сказала, цто ее, верно, унесло из зыбки. Ну и науцила отца, цтобы он шел на гору Цернавку; а она посажёна, говорит, на пеньку. Он сел в карбас — три километра надо было ехать и три километра надо было пешком пройти. Ну, оставил карбас, а сам побежал. А нужно было взять де вушку левой рукой наотмашь и назадь не смотреть, що там де лается. И он взял левой рукой эту девку в охапку, и бежал, назадь не оглядывался. Ну, взади в его бросали, кинали — он не обер нулся, ницего. Только кинули в ногу, так нога болела три года, заживить ницем не мог. В карбас сел, дак карбас хотел опрокинуть [нечистый] (в море как тюлень выстанет на лапы, готов его схва тить). А в Пялицы этих трех бань каменьци разворочал. А воду так взбушевал, что три дня нельзя было воду носить. [О тец ] притащил дочь через три порога, да благословил, да в зыбку склал. А он, [нечистый], только вскричал: — Караул, да будет моя! Все равно, — говорит, — моя будет. 74