Балашов, Д. М. Сказки Терского берега Белого моря / Акад. наук СССР, Карел. фил., Ин-т яз., лит. и истории ; изд. подгот. Д. М. Балашов. - Ленинград : Наука. Ленинградское отделение, 1970.

часов едут, полны сани насадятся кого-то, что олени и не замо- гут тащить. Теперь крест уж упал, а не пугает. А тоже бывает, когда на дорогах зимних ставят чум. Вот раз всю ночь пропугало. Вот уж вроде подъедут, полны сани, на оленях. По саням поколачивает, брезентом хлопает... Вый д у т— ветра ни грамма, олени спят! Да так и не дали им спать. Собрали чум и поехали. Вот, говорят, на дороге нельзя чум ставить! 2 Меня самого пугало на Прилуке. К жене ходил, два кило метра. Против Кузомени остров есть Великий, она рыбачила там, на Прилуке. В тридцать восьмом году это было. А я тот раз собрался идти, а у нас женщины сидели, а -тако темно было, осень, очень темно было. Я вышел на улицу: настолько темно, что я запинулся за козел, вернулся назад. Женщины говорят: ««Неужто пойдешь? Не боязно?». «А кого бояться?». А сам вдруг и подумал, что страшно. Это хуже нет, когда так, вразрез мысли. Ну, пошел. Метров триста отошел, у нас там березники и пожня Клочиха, и такой страх напал, что шаг шагну и не могу больше. А потом мне лучше стало, и пошел, иду и иду спокойно. Уже я много места прошел, уже с полкилометра осталось до них, до Прилуки. Березник такой частый, руками раздвигаешь, тут полянка, а я руками раздвигаю, и вдруг: полна полянка, видом все как монахи, их много фигур, больше десяти, и несут гроб на колышках; сзади одна женщина, очень сильно ревет; покой ник с таким носом длинным. Как ступит, так руками и падает на гроб она^ А другие никто не ревет, а поют молитву вполго лоса. Идут все в унылом таком виде, часть по бокам идут, не несут, и несколько впереди идут. В мою сторону ни один не взглянул. А я так остановился, руками раздвинул ветки, и так стою. И они прошли в сторону севера. И я стоял так, пока они не прошли, только спины едва-едва видны, и я побежал на пролом, вперед. Мне отец говорил, что если что такое, так все равно беги вперед, а то покажется, как гонятся. И я добежал до окон, и вся рубаха так, как выжми. И я зашел в дом, и мне говорят: «Что с тобой?». Я изменился в лице. «Н а медведя, говорю, нарвался!». Не сказал, что видел. И больше я по этой дорожке не ходил. А вот крышки гробовой они не несли, не помню. И лицо было у него открыто, у этого мертвеца. Как мне показалось, человек он был большой, рослый, лет пятидесяти. А женщина маленька, лет сорока.. . На Прилуке, там часто пугало, на осенях, семгу когда ло вили: ночью все лодки черти перегонят на ту сторону, а людей нет никого. Хорошо, — подтянут, не спустят в море!