Балашов, Д. М. «Русский узел» Дмитрия Балашова / [авт. диалога: Ольга Балашова, Дмитрий Балашов ; авт. идеи, сост. Николай Почтовалов]. – Петрозаводск : Verso, 2017. – 191 с. : портр.

Молодой пастух Астином... Это стихотворение Дмитрий Михайлович посвятил Светлане Чемодановой, участнице Славянского Хода и еще при жизни разрешил мне привести его в своем очерке о нем, если я таковой напишу. Мне было интересно, как он писатель такого уровня отнесся к тому, что в такую трудную поездку, как Славянский Ход отправились путешествовать и мы женщины: - Если бы мы поехали с оружием в руках на фронт, то, по- видимому, нужны были бы одни мужчины. А так как мы поехали, с совершенно другой миссией, то, стало быть, здесь нужны женщины. Возникает иная психическая сложность, иное наполнение. - Дмитрий Михайлович, а что для тебя любовь? - Я в любви всегда был человеком не везучим, не умел ухаживать, стеснялся. Кстати говоря, это где-то губительно сказывалось и на моей творческой работе, во всяком случае, мне часто было очень трудно писать любовные с ц е н ы . Кроме того, я слишком поздно сообразил о нерасторжимости связи: сексуальных, любовных чувств человека с творчеством вообще, в широком смысле. А связь эта есть. Причем, влюблялся я очень легко, а разлюблялся трудно, и это всегда сидело во мне, как заноза в сердце, иногда многими годами. Художественное творчество нерасторжимо с влюбленностью.Это нормально, когда человек творчества влюбляется. Увидев в Петрозаводске Балашова в цивильном костюме, я спросила, не изменил ли он своим принципам? Где его косоворотки, которые полвека носил, сапоги? Дмитрий Михайлович невесело ответил, что зимой еще можно зимние сапоги с кафтаном или полукафтаньем надеть, а летом косоворотку с модными штиблетами не наденешь. Сапог нынче негде сшить, повывелись на Руси мастера, что могли хромовые или яловые сапоги шить, однорядку или кафтан, а то, что имелось, постепенно снашивалось, потому и приходилось ему на западный манер в костюмы да модные рубахи обряжаться, босоножки кожаные покупать. Убийцы Дмитрия Михайловича думали смертью оборвать жизнь русского писателя, навсегда закрыть ему рот, но они просчитались. Этот Голос Правды теперь еще более сильно зазвучит в его исторических романах, многочисленных очерках, в стихах. Славянский Ход! В нашем автобусе «Россия» он сидел прямо напротив меня. Когда пришло время обеда, и нам роздали сметану, - 182 -