Анипко, А. А. Иллюзиады : стихотворения, 2002-2006 / Арсений Северин ; [авт. вступ. ст. А. Бауман] ; худож. И. Волков. - [Б. м.] : Der mundus, 2006 (Санкт-Петербург : Копировально-множительный центр «АРГУС»).

Опьянил — и отдал тело на поругание, На растерзание неистовой толпе менад, И, растерзанная, стала кожа его — пергаменом, И стала святая кровь его — письмена. И на этом пергамене все — откровение: Читай, кто грамотен; не умеешь — пой. Таким должно быть стихотворение, Такой — окропленною кровью — стопой. Законнорожденным продолжением автографии послужит новое дитя Арсения Северина — неоимажинизм. В «Манифесте неоимажинизма» наглядное слово, слово-импульс перехватывает у смысла онтологическую инициативу и право на именование Реальностью (с большой буквы), лишает его патриархального первородства: «Слово-импульс срывается с уст, как бесстрашная птаха, / и ломает, кромсает, коверкает, мнет падежи / и спряженья...», «мы заменим гееннский огонь на ручной флогистон / и прорвемся к насущному хлебу — Наглядному Слову, / от которого сок на губах и покорная мякоть во рту». В этом же манифесте содержится призыв «упразднить промотавшийся Разум»: рвение не слишком феноменологическое, зато прекрасно согласующееся с маргинальными опытами Северина — гомоэротическими и сатирско-некротическими импровизациями на скользкой и режущей, как лезвие самоубийцы, границе Эроса и Танатоса. На этой границе, одновременно декоративно- маньеристичной и отвратительно-физиологичной, где сладкий аромат культурной избыточности мешается со сладковатым запахом гниения, — «... больному в лазарете / мешает спать не пыльный луч, а лакомка-глиста / в кишках...» (см. настоящий сборник). Поэт с упоением погружается в вещи и сущности, которые срыгнул, недопереварив, упраздненный чистый Разум как раз по причине своей исключительной разумности и чистоты. Между тем, надо заметить, здесь очевидна бессознательная (по утверждению самого Северина) рецепция, хоть и крайне специфически звучащая, Михаила Кузмина, у которого еще в 1926 году «Блеснула лаком ложка, — / И лакомка лучок / Сквозь мерзлое окошко / Совсем, совсем немножко / Отведал алых щек». Впрочем, не только карамелизованную манерность («беглые ангелы из будуарного рая / дайте мне ваши ладони дыханьем согрею / слышите слышите как задыхаются двери / веером карты и розовый чай на веранде»: см. «Сонату куртуазную» из настоящего