Адров, Н. М. Очерки истории изучения и освоения Баренцева моря. В 3 ч. Ч. 2. (XIX век) / Н. М. Адров ; М-во образования Рос. Федерации, Мурм. гос. пед. ин-т. - Мурманск : МГПИ, 2001.

это - несчастье моей жизни, ничего-то цельного у меня не получается. Хоть бы что-нибудь произошло!» В юности, перебирая имена великих естествоиспытателей, он задавался вопросом о том, хотелось бы ему походить на кого-либо из них: «Ни один в моих глазах не заслуживал снисхождения, даже Дарвин, Ньютон и те с тру дом выдерживали мой суд» [32. с. 124]. Приходит на ум еще одно не бес спорное высказывание Д.И. Менделеева, с легкой руки переиначившего из вестную русскую поговорку про лень: «Скромность - мать всех пороков». Представляют интерес мнения людей, хорошо знавших плодотворную и разностороннюю деятельность Ф. Нансена как самой выдающейся личности в области изучения Арктического океана. Харальд У. Свердруп: «Если взглянуть на научную работу Нансена, то становится понятным, что именно те свойства, которые сделали его великим исследователем Арктики, пронизывают и всю его научную работу. Эти свой ства - воображение и комбинационный талант, смелость и вера в собствен ный разум, которые не покидали его даже в том случае, когда его выводы не совпадали с общепринятым мнением. Это скрупулезность в сочетании с по ниманием того, что мелочи не должны заслонять общую картину. И все это дополнялось редкой настойчивостью и трудолюбием» [32, с. 479]. Лив Нансен-Хейер: «Он был реалистом и практиком, прост и ясен как день, как настоящий ученый он отлично разбирался в фактах; и однако же не в меньшей степени ему были свойственны самоуглубленность, вечные иска ния, лиризм и причудливая изменчивость настроений; это был человек сво боднейший и в то же время глубоко связанный, уверенный в себе и смирен ный, юморист и меланхолик все вместе, одним словом, характер самый что ни на есть шекспировский. Верный и горячий в дружбе, он почти всегда был одинок. Человек деятельный, и в то же время мечтатель: человек разносто ронний по своим способностям и интересам, и в то же время простой и обык новенный. В нем была огромная жажда жизни, но еще сильнее было его стремление к духовной гармонии и целостности. Дитя, все время мечтавшее о тепле и нежности, но сумевшее без них прожить. Он всегда предпочитал ду мать о людях только хорошее, но полагался лишь на себя самого. В любой вопрос он вникал так, чтобы уж исчерпать его до дна, а себя самого так и не познал до конца» [32, с. 347]. Известный шведский политик Кнут Валленберг высказался о Нансене следующим образом: «Этот человек для своей страны значит больше, чем це лая армия». После смерти Нансена в 1930 г. один журналист написал: «Его не хватало на озере Леман в нынешнем году, и в зале заседаний, и в кулуарах, и на променаде, и на празднике. Он был самой крупной достопримечательно стью Женевы после Монблана» [32, с. 381]. 47