Случевский, К. К. По Северо-Западу России. В 2 т. Т. 1. По Северу России : с картою северного края, отпечатанной в 6 красок, и 146 рисунков / К. К. Случевский. – Санкт-Петербург : Издание А. Ф. Маркса, 1897.

тельно, и необходимо. По сообщеніямъ мЬстныхъ жителей, большія акулы дер жатся обыкновенно верстъ на двѣсти отъ берега огромными стадами; подвиж- ныя полчища нхъ должны представлять нѣчто совершенно противоположное лежащимъ вдоль палтусовой банки распластанными палтусамъ и камбаламъ. Акулъ ловятъ у насъ, такъ сказать, случайно, и правильного промысла на нихъ не организовано. Онѣ попадаются на болыпіе желѣзные крюки, нажи вленные жаренынъ тюленыімъ саломъ и прпкрѣпленные къ цѣпямъ полутора саженной длины. Хватившая крюкъ акула обопрется, нейдетъ и сдерживается нѣсколькими рабочими; живуча она настолько, что разрѣзанные куоки шеве лятся. Оставаясь вѣрными иреданіямъ, наши промышленники берутъ отъ акулы только «максу»—печень, иногда кожу, всю же остальную довольно цѣн- ную тушу бросаютъ въ море, совершенно на томъ же основаніи, на которомъ у насъ летятъ обратно въ море и десятки тысячъ пудовъ внутренностей трески. Разспросы о томъ, насколько пригодны туши акулъ для переработки ихъ въ гуано, хуже онѣ пли лучше китовыхъ,—не вызвали никакпхъ пололситель- пыхъ отвѣтовъ; но нѣтъ никакой основательной причины предполагать, чтобы разница была очень большая. Чрезвычайно благоиріятно для ловли акулъ то обстоятельство, что онѣ обладаютъ сильно развитымъ обонянісмъ, и что жареный тюленій жиръ привлекаетъ ихъ съ очень далекихъ разстояній. По лярная акула, Selache maximum, достигаетъ, какъ сказано, трехъ саженъ длины, и мѣстные жители сообщали, что когда къ закинутому ярусу подхо дить стадо этихъ чудовищъ, то даже самымъ смѣлымъ поморамъ приходится удалиться отъ нихъ по добру-по-здорову, предоставляя пмъ путать ярусъ сколько угодно и пользоваться насѣвшею на крючки трескою. Къ китобойному заводу вела небольшая арка, обвитая мхомъ, по кото рому выдѣлялись яркою желтизною своею желтоголовки, купавки, эта желтая роза нашихъ сѣверныхъ пажитей; почему заходить на Сѣверъ такъ далеко желтоголовикъ и совершенно не видно нашего плебейскаго одуванчика и лю тика,—сказать трудно. Небольшой домикъ управляющаго стоитъ на довольно возвышенномъ перешейкѣ, между малымъ и среднимъ рукавами, соединяющими Урскую губу съ океаномъ, и видъ отъ него, какъ на губу, обставленную ска лами, такъ и на открытую воду океана, очень хорошъ. Ожиданіе увидѣть полу ночное солнце п на этотъ разъ исполниться не могло, такъ какъ легкія облака затягивали небо; полуночный свѣтъ одѣвалъ скалы своими какъ бы безцвѣтными, безжизненными тѣнями. Дневнымъ свѣтомъ назвать его нельзя; но это—ни въ какомъ случаѣ не полусвѣтъ нашихъ петербургскпхъ лѣтнихъ ночей, а что-то такое странное, среднее, хочется сказать—безполое, если только подобное выраженіе можетъ быть допущено. Силу этого свѣта можно, конечно, опредѣлить,—на то есть всякіе приборы,—но едва ли молено съ такою лее точностью опредѣлить вліяніе, имъ производимое. Этотъ непогасающій къ ночи свѣтъ обусловлпваетъ невѣроятно быстрое развитіе мѣстной растительности; въ т ечете шести недѣль здѣшняя трава зеленѣетъ, цвѣтетъ и даетъ сѣмя; это— жизнь безъ отдыха, леизнь запоемъ, и на человѣка нервнаго это полное отсут- ствіе ночи едва ли можетъ дѣйствовать успокоительно.