Харузин, Николай Николаевич. Русские лопари : (очерки прошлого и современного быта) / Николай Харузин. – Москва : Высочайше утвержденное Товарищество Скоропечатни А. А. Левенсон, 1890. – 472 с., [4] л. ил., [1] л. карт. – (Известия Императорского Общества любителей естествознания, антропологии, этнографии, состоящего при Императорском Московском университете ; т. 66. Труды этнографического отдела ; т. 10).

(т.-е. чинонники устали отъ путешествия). А Филипповна цлачетъ-реветъ. Ходитъ Але­ ксей Анисимовичъ изъ тупы въ тупу, изъ амбара въ амбаръ, да и самъ реветъ; при­ шелъ онъ къ Корнилу Петровичу и сталъ говорить: „что мы станемъ делать? заревела у насъ Филипповна: въ погост'Ь она лучше всехъ, и красивее всЬхъ; реветъ она—а ирвасы уже близко—услышатъ“ . Корнила Петровичъ и говоритъ: „нужно денегъ дать ирвасамъ, чтобы хлопотъ не было“. Алексей Анисимовичъ пошелъ и взялъ ключи отъ амбара. Самъ идетъ и съ собой разговариваетъ: „жалко дать; а и жалко смотрЬть, какъ у насъ заревела лучшая изъ всЬхъ и самая красивая изъ всЬхъ въ погост’Ь—Филип­ повна. Жалко дать, а нужно дать: дамъ старинный протопоповсгай серебряный рубль. “ Онъ пришелъ и далъ Филипповне старинный, протопоповсгай серебряный рубль: „Отдай гово­ ритъ, Филипповна, его ирвасамъ, да не реви.“ Пришли ирвасы - чиновники, пришли въ тупу къ Николаю Ивановичу и стали ихъ мирить. Филипповна и дала имъ старинный протопоповсгай, серебряный рубль, да у Николая Ивановича еще портвейнъ былъ, полу- анкерокъ портвейна былъ. Одинъ ирвасъ -чиновникъ сЬлъ за столъ и полуанкерокъ портвейна взялъ и сталъ писать, какъ Николай Ивановичъ дрался съ своимъ двоюрод- нымъ братомъ до кроваваго пота. Писали и портвейнъ пили, и помирили, и стали опять пить. Алексей Анисимовичъ ходитъ тихонько мимо тупы Филипповны, войти боится, а самъ все думаетъ: „что у насъ теперь Филипповна д'Ьлаетъ? Какъ она наладилась: а реветь перестала." Пошелъ мимо окошекъ, посмотр'Ьлъ; видитъ Филипповна самоваръ наставляетъ, чашки моетъ. Вошелъ онъ въ избу и говоритъ: „что у васъ, Филипповна, какъ дело делается, наладилось-ли.“ Она и говоритъ: „ничего наладилось. “ „Слава Богу, говоритъ Алексей Анисимовичъ, что наладилось, и наладилось безъ разныхъ хлопотъ, и что ты реветь перестала." Случаются въ погосте и более или мёнее смешныя происшеств1я и, если только однопогощане узнаютъ объ зтомъ происшествм, они и на него сложатъ песнь или бы­ вальщину, такъ-же эпическимъ тономъ передавая и смешной случай, какъ они передаютъ и разсказы о сватовстве и о смерти, и о случае убйства мужемъ жены; въ этомъ случае тонъ разсказа нисколько не изменяется, каково бы не было его содержате: грустное или веселое. Приведу для примера одинъ изъ такихъ разсказовъ: бывальщину о томъ какъ жены съели оленя и мужей обманули. „Жили две снохи; ихъ мужья уехали на охоту за дикими оленями. Снохи поехали \J на озеро неводомъ рыбу ловить; а мужики увидали оленя, погнались за нимъ: олень и прибежалъ къ озеру, где снохи рыбу неводомъ ловили. Ирвасъ бросился въ воду и по- плылъ; оне на карбасе объехали ирваса, бросили ему веревку на рога и поймали его; сами и говорятъ: „убьемъ ирваса и съедимъ, а мужьямъ не скажемъ." Оне захватили ирваса, притянули его на берегъ и убили; убили и привезли домой. А у нихъ была свзкрозь старая; оне и говорятъ: „намъ попался дикй олень-ирвасъ, “ и стали его варить а жиру у него было на бокахъ много, толщиной въ две ладони; варятъ и говорятъ старухе: „смотри, сыновьямъ не сказывай, какъ они съ охоты придутъ, что мы оленя убили и съели. “ Оне старухе надели белыя каньги, да изъ краснаго сукна и изъ желтаго опоры дали, чтобы она не сказывала; дали ей шелковой съ хазами (нашивками) сара-