Харузин, Николай Николаевич. Русские лопари : (очерки прошлого и современного быта) / Николай Харузин. – Москва : Высочайше утвержденное Товарищество Скоропечатни А. А. Левенсон, 1890. – 472 с., [4] л. ил., [1] л. карт. – (Известия Императорского Общества любителей естествознания, антропологии, этнографии, состоящего при Императорском Московском университете ; т. 66. Труды этнографического отдела ; т. 10).

рающая—несчастная сестра нашей роскошной развесистой березы средней полосы Россш. Таковъ видъ этихъ скалъ. Другую картину иредставляютъ горы у Кандалакшской губы и внутри лапландской земли. При въезде въ Кандалакшскую губу виды береговъ поражаютъ про'Ьзжаго. Навидавшись безжизненныхъ утесовъ во время дороги подъ Кемью, ожидаешь встретить и здесь тагая же угрюмыя серия гранитныя массы, островами брошенныя среди волнъ Велаго моря, лишенныя всякой растительности, если не считать мертвенныхъ лишаевъ сераго и желтаго цвета, которые местами покрываютъ эти утесы,— и видишь, что у самаго берега синяго залива начинаются горы довольно значительной высоты, отъ подошвы до вершины покрытый густымъ еловымъ лесомъ, среди темной зе­ лени котораго возвышается то желтый сгволъ сосны, то белеетъ своей светлой корой береза. Действительно нетъ тутъ техъ огромных'ь деревьевъ, какъ въ средней полосе, какъ вч> иапгихъ северо-восточныхч. губертяхъ: и сосна, и ель, и береза не достигаютъ здесь большой вышины, словно этому лесу небольше 20—30 летъ. Но какъ бы то ни: было нежныя, мяггая очертатя горъ, зелень, ихъ покрывающая, заставляетъ подчасъ! забыть, что находишься на далекомъ севере. Вотъ островъ, брошенный среди залива; островъ этотъ, имея то же внешнее очертате, какъ небольппе острова иодъ Кемыо, не нохожъ, однако, па нихъ опять таки оттого, что лесъ покрываетъ его: смотрятся тем- нохвойныя ели въ смшя волны морсгая, вздымаются, ползутъ по горе, достигаютъ вершины и красивыми силуэтами вырисовываются на северномъ небе. Таковы горы гюдъ Кандалакшей. Снова меняютъ оне и свои очертатя когда удаляешься въ глубь страны. Только что выступаешь изъ Кандалакши и оставляешь за собой прибреж- ныя возвышенности, какъ горы, удаляюшдяся въ глубь, начинаютч> менятся. По бе- регамъ озера Имандра тянутся съ восточной его стороны Хибинсгая горы, а съ запад­ ной цепь Чуна—горы. Кое-где по лощинамъ белеетъ еще не успевшй оттаять снегъ, кое-где среди леса темнаго, хвойнаго бежитъ светлой струей ручей, взявшш начало отч. снежной глыбы, лежащей на верху. Отъ подошвы до половины горы эти возвышенности одеты лесомъ, а дальше растительность обрывается, словно волшебная сила запретила де- ревьямъ подниматься выше, и вотъ голыя гранитныя верхушки, местами прикрытия ков­ рами ягеля, вздымаются къ бледно-голубому небу. Но наиболее, пожалуй, типичными для русской Лапландш горами на мой взглядъ является хребетъ Оленья тундра, тянупцйся по берегамъ озеръ Мурдъ и Пулъ. Тундрой эти горы названы отъ того, что верхушки ихъ покрыты ягелемъ. Этотъ хребетъ, какъ и горы Хибинсгая и Чуна, также на половину поросъ лесомъ и отчасти мелкимъ кустарникомъ. Но другая половина ихъ не обнажа- етъ, какъ у техъ, каменныхъ массъ— она покрыта сплоганьмъ ковромъ ягеля зелено- вато-белагоцвета. Эти широшя, огромный вершины поражаютъ, пожалуй, также, какъ насъ поражаютъ и снеговыя горы суроваго Кавказа; дело въ томъ, что то отсутсше жизни чувствуется одинаково, когда смотришь и на снеговыя вершины и на эти закрытый пок- ровомъ ягеля горы; но цветъ ягеля какъ-то нежнее, ласкающее блестящаго белаго снега. Кажется, что за той полосой, где прерывается лесъ, где начинается необъятное царство оленьяго мха, начинается и новая жизнь, жизнь своеобразная, не похожая на ту, кото­ рую ведутъ тутъ внизу у подошвы горы—что новый сказочный м 1 ръ откроется тому, кто войдетъ на эти вершины.