Немирович-Данченко, В. И. У Ледовитого океана : роман из жизни на Крайнем Севере. В 5 ч. Т. 1. Ч. 1-3 / [соч.] Вас. Немировича-Данченко. - Санкт-Петербург : Типография В. В. Комарова, 1892. - 268 с.

— 231 — и ползетъ туда. Пошатается, пошатается вдѣсь — мѣстовъ никакихъ нѣтъ. Кто возьметъ неиввѣстнаго человѣка! Кто еще ты такой — Господь тебя вѣдаетъ; можетъ заблуждающій йл- кой. Что дѣлать! Похолодаетъ да поголодаѳтъ, поѣстъ трав- ки-муравки, да и пустится во всѣ тяжкіе... Смотришь, и та- щутъ въ часть. Какъ приведутъ, то сейчасъ на казенный хлѣбъ, точно звѣрь какой, кидается, а потомъ спать... съ го- лоду-то... И спитъ-жѳ онъ!.. И ночь спить, и день спитъ, и утро и вечѳръ. Оплывѳтъ весь, а спитъ! Этакъ нѳдѣли двѣ пройдутъ—стоскуется. Христомъ-Вогомъ взмолится, дай ему работу какую ни на есть, хоть самую тяжелую. Пошлютъ его дрова колоть, либо воду таскать—радъ-радешенѳкъ, словно на праздникѣ въ кабакъ бѣжитъ. — Народъ еще словно младенецъ несмысленный. — И и8ъ ихнихъ бываготъ тоже—загадка! Одного привели: веселый такой, пѣсни поетъ, сказки сказываетъ, откуда-что. Пляшетъ—потѣха, да и только. Такъ онъ недѣди съ двѣ ду- рилъ, а потомъ сказочникъ-то нашъ словно очумѣлъ. Примолкъ, затосковалъ. Сталъ чахнуть: чахнулъ, чахнулъ—слегъ въ боль ницу, а мѣсяца черезъ три и помѳръ. Такъ намъ его жаль было, словно сына родного. — Разные на свѣтѣ языки есть! — Разные. Другой тоже подходящій былъ. Привели его— смѣется. Къ допросу поѣхалъ—еще и того пуще. Назадъ отъ слѣдоватѳля пріѣхалъ—словно оглашенный, чуть на го- ловѣ не ходить. А на другой день, милый ты мой, воскре сенье было. Пришли къ намъ родные на свиданье. Его и ме ня вмѣстѣ позвали. Вотъ и подошли мы къ рѣшеткѣ. Смот рю—за ней красивая такая бабенка стоить. Увидѣлъ ее нашъ весельчакъ — и весь побѣлѣлъ, точно его мукой обсыпали. Съ лица спалъ. Что говорили они—не знаю, а только горько заплакала она. Какъ увидалъ онъ слезы ея, дрогнулъ да на рѣшетку и кинулся. «Мучители мои, дайте жену обнять!» кричитъ. Едва оттащили. Оттуда его въ карцеръ, а иэъ кар цера черѳзъ три дня въ сумасшедшій домъ свезли, коротко закончялъ онъ... — Эко муки на міру, эко горя! — Да развѣ тутъ не міръ?—вскинулъ Влажной на стано вище. — Какой тутъ міръ! Пустынь богоданная. Ничего мы та кого, вашего, не внаемъ. И опять молчать, слушая, какъ бурунъ злится и рокочетъ въ береговыхъ скалахъ. Издали показалась шняка. Ставили парусь. Четверо про-