Немирович-Данченко, В. И. У Ледовитого океана : роман из жизни на Крайнем Севере. В 5 ч. Т. 1. Ч. 1-3 / [соч.] Вас. Немировича-Данченко. - Санкт-Петербург : Типография В. В. Комарова, 1892. - 268 с.

— 227 — — Нашъ кольскій, изъ несчастныхъ! Присланъ къ намъ отъ самого начальства, чтобъ, значите, нѳ упускать... — Куда, сказываешь, пришелъ? — Въ станъ, у ЕлистраФова пріютился. — Приняли? — Какъ не принять? Несчастный—божій гость... Ему-ли помочи не дать, да опосля того Господь промыслу не по- шлетъ. Въ елистратовскомъ станѣ у печки действительно отогрѣ* вался какой-то не то крестьянинъ, не то мѣщанинъ. Рѣзкія, словно заостренныя черты лица выражали не то робость, не то сознаніе своего жалкаго положенія, какое-то ■странное смиреніе, неладившееся съ осмысленнымъ взглядомъ добрыхъ сѣрыхъ глазъ. Сѣдые волосы обрамляли еще моло дое лицо, невольно наклонявшееся подъ чужими, не ласко выми взглядами. Тщедушный, слабосильный, онъ и ходилъ какъ-то сторонкой, все вкось отъ людей забиралъ. Станетъ толпа ему на дорогѣ—нельзя далеко обойти, вернется или въ щель какую притаится и ждетъ, когда уйдутъ. Молчалъ онъ больше, не разговаривалъ. О чемъ спросягь—вздрогнетъ, оглянется и, уже придя въ себя, робко вскинетъ на васъ своими добрыми глазами и улыбнется въ отвѣтъ тоже странною улыбкой. Точно онъ у кого прощенія проситъ. Точно спраши- :вающій имъ обиженъ и онъ вполнѣ притомъ сознаѳтъ свою вину... Тяжело съ нимъ и говорить было. А то стоить одинъ, засмотрится хоть на гагару, и ни съ мѣста. Часъ, два про стоять, скажешь—замеръ человѣкъ. Только вглядѣвшись ви дишь, что по лицу его, словно тѣни въ солнечный день, бродятъ какія-то неуловимыя мысли... Любилъ тоже море; сядетъ на выступъ скалы и слушаетъ, какъ оно тутъ внизу шлепается бѣлыми волнами въ зѣвъ громадной выбоины. И не дрогнетъ, когда бѣлая пѣна, вознесенная вверхъ^ обдастъ его брызгами; только человѣческаго голоса боится, да, пожа луй, и не любитъ. Все подальше отъ людей норовитъ, хоть за людьми и ходить. Да и какъ не ходить-то—вѣдь кормятъ, а самому кормиться силушки нѣтъ. Былъ онъ ивъ ссыльныхъ. Сказывали, любовницу свою съ лютымъ ворогомъ засталъ да и уложилъ тутъ-же обоихъ, самъ-же въ петлю влѣвъ, да помѣшали. Изъ Колы каждое лѣто уходилъ онъ въ становище и своимъ человѣкомъ сталъ. Что дѣдко, что Блажной—все одно. Безъ нихъ и промыселъ не полонъ. Такъ привыкли видѣть ихъ обоихъ. Его кормили, поили. За это онъ и работалъ; заболѣѳтъ промышленникъ— Блажной за веселыцика на шнякѣ ходить, помочь много не' 15*