Альманах саамской литературы. Москва, 2019.

— Асенька, это ты, я рад, что ты жива, — тихо сказал он. Выпив хвойный отвар, Владимир Александрович вновь забылся своим тревожным сном. Как-то я решилась сходить на Литейный проспект к своей подруге Нелле, проведать ее и, может, чем-то помочь. Город, мой любимый Ленинград, был страшен: жуткие глазницы разбомбленных домов, высокие непролазные сугробы, которые никто не убирал, люди, везущие на санках завернутые в одеяла трупы умерших родственников — все это было похоже на ужасный сон. Возле булочной стояла длинная очередь за хлебом, который и хлебом назвать трудно. К тем, кто хлеб уже получил, подходили люди, предлагали золото, бриллианты за маленький кусочек хлеба. Но люди, получившие хлеб, только сильнее прижимали его к себе и спешили к своим умирающим, голодным детям. Дома у Нелли мне обрадовались: «Слава Богу, Асенька, ты жива, проходи, мы сейчас будем обедать», — сказала Неллина мама. Оказывается, Неллин папа сумел перед блокадой запасти немного крупы — это и спасло их от голода. Крупы было не так много, и впереди были долгие дни блокады, и все же они поделились со мной самым ценным, что было у них. Они спасли меня от голодной смерти. Неллин папа разломал несколько стульев из гостиной и растопил печку-буржуйку. Мы сидели с Неллей возле теплой печки и вспоминали мирную жизнь, учебу в школе, преподавателей, друзей. Наши воспоминания прервали звуки «воздушной тревоги», которые даже после войны часто снились мне. Перед тем, как спуститься в бомбоубежище, Неллина мама дала нам по кусочку печенья. В бомбоубежище я не выдержала, достала печенье и стала есть. На меня устремились десятки голодных глаз. Заплакали голодные дети: «Мама я хочу, есть, есть, смотри 469