Альманах саамской литературы. Москва, 2019.

Изредка и солнцу говорили неласково. Бывали жаркие июльские недели, сохла тундра, леса занимались пожарами, выгорал ягельник — основной олений корм. Ученые пи шут— только через тридцать лет восстанавливается. Даже не верится, что так медленно зарастает гарь седой кудренью ягеля. Но знал Данилка: братья чтут тундру, по-своему любят, не напоказ. А каким я буду через тридцать лет? Вырастут сыновья, может, захотят остаться оленеводами? В такую даль трудно заглянуть. Может, переведутся за эти годы олени. Но как же люди, тундра? Нет, олени будут всегда. И оленеводы продолжат свою профессию. Надо растить смену заинтересованную, пристрастную, преданную. Охваченный смутной тревогой, Данилка встал и припал к сильной шее Беляка: — Что взволновало меня, с кем спорю? Со временем? Донесся звук снегохода, это Прошка заводил своего железного помощника. Техника хороша. Все больше ее приспосабливают для нашей профессии. Значит, в районе думают о дальней перспективе оленеводства, и нашему государству оленеводство необходимо. Перестройка, ускорение — новые для пастухов слова. Крепкие, обнадеживающие. Данилка почувствовал, что неприятная тревога уходит. Он снова сел, достал из кармана блокнот и карандаш, набросал первые строки будущего стихотворения. Кто сказал, что северных оленей Скоро будет незачем пасти? Дай, мол, срок... и техника заменит, На нее лишь сесть да завести... За этим занятием и застал его незаметно подошедший брат Григорий: